Вокруг носятся бесы, страшнорожим виям поднимают их кошмарные веки, но единственный реально пугающий персонаж в сцене — это густо набеленная красотка Варлей, которая неожиданно открывает свои мертвые блестящие глазки.
Живая кукла
Кукла, или статуя, или портрет, вдруг обретающие собственную злую волю, — классический сюжет. Изображения человека всегда смущали первобытное создание, которое не знало, как к ним относиться — почитать, пугаться или любоваться. Не зря некоторые религии такие изображения запрещают. Поэтому кукла-убийца попадает в самых нерв наших древних страхов. Будь на ее месте плюшевый мишка с ножом, триллер превратился бы в фарс.
Нелюдь
Живой человек, который вдруг оказывается машиной, пугает и вызывает отвращение. Одним из первых этот сюжет в XIX веке использовал Эрнст Теодор Амадей Гофман, а потом понеслось. Роботы Азимова, мальчик из «Искусственного интеллекта», герои сериала «Черное зеркало» и, конечно, механическая красавица из «Господина оформителя» — самые знаменитые примеры.
Одержимый
Тот же самый принцип древнего страха — человеческое тело, управляемое нечеловеком. Зритель, который за колой и попкорном спокойно смотрит, как герои боевиков крошат другу друга в лапшу и взрывают планеты, — этот самый пресытившийся зритель вскрикивает и обливается колой, когда маленькая девочка на экране всего-навсего поворачивает голову лицом к спине.
Оборотень
Оборотни, замаскированные живые мертвецы, вампиры — они же почти люди. Почти. До определенного момента. И когда этот момент наступает, аудитория дисциплинированно визжит от ужаса.
